Сегодня важный и знаковый праздник – день Победы. Праздник со слезами на глазах. Дань памяти и гордости за народ-победитель, день скорби о погубленных жизнях, о павших родных и близких. Пожалуй, главный смысл празднованиядня Победы – сохранить память о войне и о тех, кто отдал свою жизнь, здоровье и молодость за то, чтобы сегодня жили мы. Эту память, уважение защитникам и ценность мира мы можем сохранить, передавая ее следующим поколениям.
Но что и как говорить детям о Победе и войне? Сейчас появляются дискуссии об этом. Нужно ли одевать малышей в форму, вешать георгиевские ленточки, или это размывает историческую память и олубочивает подвиг героев? Нужно ли рассказывать детям про заградотряды, насилие и смерти в тылу и на линии фронта, все честные ужасы войны или это пятнает светлое имя воинов-освободителей, да и зачем детям и подросткам окунаться на самое дно военных реалий? Я не знаю единого правильного ответа на эти вопросы. И, к сожалению, вся эта тема на стыке политики и душевной боли, об этом трудно говорить и легко скандалить.
Я расскажу просто кое-что о восприятии детей и о том, что стоит учесть, выбирая тему и способ говорить с детьми о войне.
1. Учитывайте возраст детей.
Мало кто надумает показывать документальные кадры из концлагерей двух-трех летним малышам, но мне доводилось говорить с родителями учениц младших классов, которые после честных и откровенных кадров и рассказов о блокаде, потом мучались неукротимой рвотой или не могли спать ночью.
Дети младше 7-8 лет еще только учатся эмоциональной децентрации, поэтому на взрослую эмпатию у них рассчитывать не стоит. Дошкольники или изображают подходящие эмоциональные действия (пожалеть того, кто ударился или плачет, например), или полностью заражаются эмоциями и состояниями других людей (например, присоединяются к плачущему и начинают рыдать еще громче инициатора). В младшем школьном возрасте дети очень эмоциональны и только учатся понимать и владеть своими эмоциями. Запредельные экстремальные эмоции, сопровождающие самые жестокие моменты войны, вполне вероятно вызовут или парадоксальную реакцию (смех или «эмоциональное отупение» – не путайте, пожалуйста, эти проявления с бесчувственностью – это защитная реакция психики), или психосоматическую реакцию чрезмерного вовлечения, интоксикации чужим страданием.
Если сделать коротенький вывод, я бы рекомендовала до подросткового возраста не давать амбивалентную и/или слишком эмоционально насыщенную информацию об ужасах войны. В войне много амбивалетного (противоречивого) – это и радость со слезами на глазах, и осознание того, что защитники вынуждены убивать ради мира, убивать чьих-то детей, родителей, братьев. Это и то, что среди подвига самопожертвования и единения встречаются случаи отъявленой подлости, предательства и лицемерия. Взрослому-то трудно обойтись и примириться с таким несправедливым положением вещей.
Вполне достаточно для детей младше подросткового возраста участвовать в символических акциях памяти: возложение цветов, смотреть на салют или парад, петь песни военных лет, слушать малоэмоциональные изложение фактов о сражениях, вооружении и результатах войны, еще лучше – рассказы ветеранов и старших родственников о буднях военных лет без описания экстремального насилия. Читать адаптированную или адресованную детской аудитории литературу.
2. Слёзы и тяжелые переживания как таковые детям и подросткам не вредят. При одном важном условии: дети в этих переживаниях чувствуют себя свободными и поддержанными близкими.
Если вы сможете вместе плакать над трагической судьбой родственника или литературного героя, если сможете дать надежное пристанище и принять выражение душевной боли, если вы сами в состоянии это вынести, то душа – детская или взрослая – проживет трагедию, переработает страх и злость, и станет взрослее, мудрее, устойчивее.
3. Дети и подростки – эгоцентричны, и это нормально. Эгоцентричны – значит, склонны все принимать на себя.
Это создает благодатную почву для того, чтобы истории о героях войны вместо исторической памяти и благодарности, порождали стыд и ощущение собственной слабости или плохости у детей. Прямое застыживание получается, если детям или (особенно) подросткам говорят: «Вот ваши прадедушки и прабабушки в вашем возрасте рыли окопы, шли на фронт, работали по 12 часов на заводе, а вы посуду за собой помоете и уже жалуетесь, что устали». И, к сожалению, мне случалось быть свидетелем подобных высказываний. Их изначальный посыл мог быть и не злым, просто хотелось акцентировать подвиг, усилия, побудить к восхищению и уважению. Но чаще реакция бывает или самоуничижающей, или парадоксальной – обесценивающей или агрессивной. Более витиеватое застыживание иногда получается из предложений представить себя на месте детей-героев войны, узников концлагерей и порадоваться тому, что сейчас мирное время, что столько возможностей открыто нам и что наши близкие в безопасности.
Есть исследования, показывающие, что дети и внуки чудом выживших узников концлагерей, очень часто страдали депрессией. Это объяснялось в том числе тем, что пострадавшие родители накладывали на своих потомков двойную нагрузку быть счастливыми и успешными за себя и за тех, чье детство и юность украла война. Любое время накладывает свои сложности и содержит свои трагедии, любая безопасность в нашем мире – относительна, но дети склонны принимать вину за неуспех и даже несчастные случаи на себя.
Что делать? Как побудить уважение и эмпатию к павшим и пострадавшим в войне, как привить историческую память, не провоцируя стыд и вину? Самый простой способ – вообще отказаться от назидательной дидактичности. Расскажите или покажите подходящую возрасту историю, проживите вместе и рядом с ребенком сопровождающие ее чувства и дайте его душе сделать нравственную работу самостоятельно, не толкайте и «не тяните всходы за листики».
И в качестве завершения. Я долго думала, как описать различия в восприятии и проживании у детей и взрослых. Пока я могу выразить это так: Дети понимают буквальнее и серьезнее, реагируют поверхностнее, а воспринимают глубже.