Первый вопрос, который задавали психологи развития основателям теории привязанности был: «А как определяется, что именно означает термин «привязанность»?
Мэри Эйнсворт эти вопросы мотивировали создать своего рода каталог поведенческих реакций, вроде следующих: «плачет, когда мать выходит из комнаты, следует за ней, встречает её возвращение улыбкой и т.д.».
Эйнсворт эти вопросы напомнили также о статье Жанны Арсениан (Jean Arsenian), которую она прочитала в 1943 году, и которая называлась „Маленькие дети в небезопасной ситуации“, когда автор помещала детей в игровую комнату, некоторых вместе с матерями, а некоторых – одних.
Мэри Эйнсворт напишет позже:
“Арсениан не говорила об исследовательском поведении, но она довольно четко описывала, что дети, которые были вместе с мамами, могли конструктивно интересоваться тем, что их окружало, в то время как другие большую часть времени плакали. Я навсегда это запомнила. Тогда я подумала: ну хорошо, если ты не видишь феномена надежной базы в домашних условиях, это не обязательно означает, что его не существует. Все может быть совершенно иначе в незнакомой обстановке, как в случае, описанном Арсениан. Если бы я могла привести детей в Университет вместе с их матерями, возможно, я смогла бы увидеть как они используют маму, чтобы исследовать окружающий мир”.
Так складывалась методическая база для главного эксперимента её научной карьеры, с которым в первую очередь и ассоциируют имя Мэри Эйнсворт.
В 1965 году Эйнсворт и Уиттинг разработали процедуру «Незнакомой ситуации».
Эксперимент, изменивший историю психологии.
«Незнакомая ситуация»
В балтиморском исследовании Эйнсворт и ее студенты наблюдали малышей и их матерей в домашних условиях в течение первого года жизни детей, проводя в их домах примерно 4 часа каждые 3 недели.
Когда младенцам было 12 месяцев, Эйнсворт решила посмотреть, как они поведут себя в новой обстановке; с этой целью она привела их и их матерей в игровую комнату Университета Джона Хопкинса. Ее особенно интересовало, как малыши будут использовать мать в качестве отправной точки своих исследований и как они прореагируют на два коротких разлучения.
Во время первого разлучения мать оставляла малыша с незнакомцем (приветливой аспиранткой); во время второго малыш оставался в одиночестве. Каждое разлучение длилось 3 минуты, укорачиваясь, если малыш проявлял слишком сильное беспокойство.
Вся процедура, продолжавшаяся 20 минут, была названа Незнакомой ситуацией.
Эйнсворт и ее коллеги (Ainsworth, Bell & Stanton, 1971; Ainsworth, Blehar, Waters & Wall, 1978) наблюдали следующие три варианта поведения детей:
1. Надежно привязанные младенцы (securely attached infants).
Вскоре после прихода в игровую комнату с матерью эти малыши начинали использовать ее в качестве отправной точки для своих исследований. Но когда мать покидала комнату, их познавательная игра шла на убыль и иногда они проявляли заметную обеспокоенность. Когда мать возвращалась, они активно ее приветствовали и некоторое время оставались рядом с ней. Как только к ним опять возвращалась уверенность, они с готовностью возобновляли свое исследование окружающей обстановки.
Эйнсворт полагает, что эти младенцы демонстрировали здоровый паттерн привязанности.
Когда Эйнсворт изучила записи наблюдений за этими детьми, сделанные ею ранее у них дома, то обнаружила, что их матери, как правило, оценивались как чувствительные и быстро реагирующие на плач и другие сигналы своих малышей. Матери всегда были доступны и делились своей любовью, когда малыши нуждались в утешении. Малыши, со своей стороны, плакали дома очень редко и использовали мать в качестве отправной точки своих домашних исследований.
Постоянная отзывчивость матери придала им веры в нее как в своего защитника; одно ее присутствие в Незнакомой ситуации придавало им смелости, чтобы активно исследовать окружающую обстановку. В то же время их реакции на ее уход и возвращение в этой новой среде свидетельствовали о сильной потребности в близости к ней — потребности, которая имела огромную жизненную ценность на протяжении всей человеческой эволюции.
При исследованиях методом выборки по всем Соединенным Штатам было установлено, что этот паттерн характерен для 65-70 % годовалых малышей (Goldberg, 1955; van Ijzendoorn’& Sagi, 1999).
2. Неуверенные, амбивалентные младенцы (insecure-ambivalent infants). Также в русских переводах этот тип привязанности называют «тревожно-требовательным» или тревожными.
В Незнакомой ситуации эти младенцы держались настолько близко к матери и так беспокоились по поводу ее местонахождения, что практически не занимались исследованиями. Они приходили в крайнее волнение, когда мать покидала комнату, и проявляли заметную амбивалентность по отношению к ней, когда она возвращалась. Они то тянулись к ней, то сердито отталкивали ее.
У себя дома эти матери, как правило, обращались со своими малышами в непоследовательной манере. Иногда они бывали ласковыми и отзывчивыми, а иногда нет. Эта непоследовательность, очевидно, оставляла малышей в неуверенности относительно того, будет ли их мама рядом, когда они будут в ней нуждаться. В результате, они обычно хотели, чтобы мать была поблизости — желание, которое сильно возрастало в Незнакомой ситуации. Эти малыши очень расстраивались, когда мать покидала игровую комнату, и настойчиво пытались восстановить контакт с ней, когда она возвращалась, хотя при этом также изливали на нее свой гнев.
Амбивалентный паттерн иногда называют «сопротивлением», поскольку дети не только отчаянно добиваются контакта, но и сопротивляются ему.
Этот паттерн характеризует 10-15 % годовалых детей в выборках по США (Goldberg, 1995; van Ijzendoorn & Sagi, 1999).
3. Неуверенные, избегающие младенцы (insecure-avoidant infants). В русскоязычных источниках эту категорию еще называют «тревожно-избегающие».
Эти младенцы выглядели достаточно независимыми в Незнакомой ситуации. Оказавшись в игровой комнате, они сразу же начинали изучать игрушки. Во время своих исследований они не использовали мать в качестве отправной точки в том смысле, что не подходили к ней время от времени. Они ее просто не замечали. Когда мать покидала комнату, они не проявляли беспокойства и не искали близости с ней, когда она возвращалась. Если она пыталась взять их на руки, они старались этого избежать, вырываясь из ее объятий или отводя взгляд.
Этот избегающий паттерн был выявлен примерно у 20 % младенцев в американских выборках (Gold-berg, 1995; van Ijzendoorn & Sagi, 1999).
Поскольку эти малыши демонстрируют такую независимость в Незнакомой ситуации, они кажутся многим людям исключительно здоровыми. Но когда Эйнсворт увидела их избегающее поведение, то предположила, что они испытывают определенные эмоциональные трудности. Их отчужденность напомнила ей детей, которые пережили травмирующее разлучение.
Домашние наблюдения подтвердили догадку Эйнсворт, что что-то обстоит не так. Матери в этом случае оценивались как относительно несенситивные, вмешивающиеся и отвергающие. И малыши часто казались неуверенными в себе. Хотя некоторые из них были дома очень независимыми, многие тревожились по поводу местонахождения матери и громко плакали, когда мать уходила из комнаты.
Таким образом общая интерпретация Эйнсворт сводится к следующему: когда эти малыши попадали в Незнакомую ситуацию, они опасались, что не смогут найти у своей матери поддержки и поэтому реагировали в оборонительном ключе. Они избирали безразличную, сдержанную манеру поведения, чтобы себя защитить. Их так часто отвергали в прошлом, что они пытались забыть о своей потребности в матери, чтобы избежать новых разочарований. А когда мать возвращалась после эпизодов разлучения, они отказывались на нее смотреть, как бы отрицая какие-либо чувства к ней. Они вели себя так, как будто говорили: «Кто ты? Должен ли я тебя признавать? — ту, которая не поможет мне, когда мне это будет нужно» (Ainsworth et al„ 1971, р. 47; 1978, р. 241-242,316). ‘
Боулби (Bowlby, 1988, p. 124- 125) полагал, что это оборонительное поведение может стать фиксированной и всеохватывающей частью личности. Ребенок превращается во взрослого, который излишне самонадеян и отчужден, — в человека, который не может никогда «опустить забрало» и поверить другим настолько, чтобы установить с ними тесные отношения.
Избегающая реакция просто взорвала мой мозг
– позднее напишет Эйнсворт. Избегающие дети, которые казались равнодушными к приходу и уходу их матерей, даже вплоть до пренебрежения ими в момент воссоединения, которые выглядели чрезвычайно независимыми, оказались довольно неуверенными у себя дома. Они плакали и проявляли больше горя при разлучении, чем дети с надежной привязанностью.
Эйнсворт заметила, что в “Незнакомой ситуации” эти избегающие годовалые дети вели себя как дети более старшего возраста, которые пережили длительную сепарацию, и возвращаются домой и игнорируют своих матерей. “Это были дети, которые никогда не испытывали серьезного разлучения, но вели себя именно таким образом”. Такая избегающая реакция говорила о том, что и младенцы, и дети более старшего возраста использовали одну и ту же защитную реакцию.
Более того, это означало, что Эйнсворт нащупала то, о чем Боулби только мечтал: процедуру измерения влияния не сильной сепарации и потери, а повседневных элементов родительства.
«Я не планировала это как способ оценки привязанности, – говорит она, – но это безусловно привело именно к этому. Мы начали осознавать, что это поразительно совпадает с нашими впечатлениями, которые у нас возникли после 72 часов наблюдений. Но вместо 72 часов наблюдений мы могли провести “Незнакомую ситуацию” за 20 минут».
Последующие исследования
.
Если Незнакомая ситуация выявляет фундаментальные различия среди детей, она должна предопределять различия и в их последующем поведении.
Некоторые исследования показали, что младенцы, классифицируемые как надежно привязанные в Незнакомой ситуации, продолжали вести себя иначе, чем другие дети, на протяжении всего периода детства вплоть до 15 лет (предельный изученный возраст). При выполнении когнитивных задач надежно привязанные дети отличались большим упорством и опорой на собственные силы.
В социальной обстановке — например, в летних лагерях — они получали более высокие баллы по таким качествам, как дружелюбие и лидерство (Weinfield, Sroufe, Egeland & Carlson, 1999). Эти данные подтверждают точку зрения Эйнсворт, что надежно привязанные младенцы демонстрируют наиболее здоровый паттерн развития.
В дальнейшем обнаружить различия в поведении избегающих и амбивалентных детей труднее. Как и ожидалось, дети, которых в младенчестве отнесли к амбивалентным, продолжают проявлять в своем поведении тревожность и зависимость. Но и дети, первоначально отнесенные к категории избегающих, нередко демонстрируют очень зависимое поведение. Возможно, избегающий паттерн отчужденной независимости закрепляется не ранее 15-летнего возраста или около того.
Эйнсворт сообщила, что надежная привязанность является следствием материнской сенситивности к сигналам и потребностям детей. Это открытие теоретически значимо, поскольку этологи считают, что детям присущи врожденные жесты, которые должны приниматься во внимание, чтобы развитие протекало должным образом.
Результаты, полученные Эйнсворт, многократно подтверждались и подтверждаются и другими исследователями. В то же время степень влияния материнской сенситивности для формирования надежной привязанности варьируется, что указывает на необходимость точного измерения и изучения и других переменных (Hesse, 1999).
Исследователи привязанности Маринус ван Изендорн и Авраам Саги предприняли попытку проверить культуральную универсальность паттернов Эйнсворт. Они сообщают (Ijzendorn & Sagi, 1999), что Незнакомая ситуация приводит к тем же трем паттернам в различных частях мира, включая города и сельские районы Израиля, Африки, Японии, Китая, Западной Европы и США. Во всех выборках надежная привязанность является доминирующим типом, но имеются и различия. Выборки по США и Западной Европе содержат наивысший процент избегающих детей. Возможно, акцент на независимость, делаемый в западном обществе, заставляет родителей игнорировать потребность детей в близости и зависимости от родителей.
Мне попадалось описание результатов исследования,проведенного в России в 90-х года 20 века. К сожалению, ссылку я теперь не могу найти. Авторы утверждали, что большинство обследованных детей демонстрировали амбивалентную тревожно-требовательную привязанность. Трудно сейчас сказать, повлияло ли на результаты сложное переходное состояние общества и растерянность тогдашних родителей, является это на самом деле характеристикой нашей культуры родительства или была некорректно проведена процедура исследования, что повлияло на такие вопиющие результаты.
Различные исследования, проведенные исходя из результатов и методики незнакомой ситуации, позволяют сделать некоторые выводы:
- Качества привязанности являются долговременными и позволяют, как это показывают некоторые лонгитюдные исследования, предсказывать чувство уверенности ребенка, в частности, при его поступлении в школу.
- Тип привязанности может быть предсказан, исходя из качества и синхронности ранних взаимодействий между ребенком и его матерью (Isabella, Belsky, Von Eye, 1989). У младенцев в возрасте одного, трех и девяти месяцев, синхронность с матерью позволяет предсказать, что в возрасте одного года привязанность младенца к матери будет уверенного типа.
- Типология ранних взаимодействий может быть изменена при психологическом консультировании матери.
- Эти замечания позволяют выделить определенное постоянство между моделью привязанности матери и типом привязанности, который формируется у ее ребенка. Тип привязанности, характерный для семьи, став стабильным, будет передан следующим поколениям.
Наталья Гусева, кандидат психологических наук, практикующий психолог-консультант, супервизор для психологов.
Запись на консультацию:
(возможно очно в Санкт-Петербурге и по скайпу: уточните в комментарии ниже)
[booking type=1 form_type=’standard’ nummonths=1]